Антонова Л. А.

ДЕТИ ВО ВРЕМЯ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕТВЕННОЙ ВОЙНЫ

Интервью с ребёнком войны Антоновой (Поповой в девичестве) Людмилой Анатольевной (родилась 6 октября 1936 года починок Мошкино Лопинского сельского совета Марийской АССР).

Проживает в городе Оренбург.

- Здравствуйте! Скажите, пожалуйста, когда и где Вы родились?

- Добрый день! Я родилась 2 августа 1936 года в деревне Васичи, так нашу деревню называли, потому что здесь проживало много Василиев, и так прижилось. А на самом деле деревня называлась починок Мошкино Лопинского сельского совета, деревня Лопа. Затем всё переименовывалось, и посёлок наш стал называться Сернур, Сернурского района Марийской Автономной Советской Социалистической Республики.

- Что Вы можете рассказать о вашей семье?

- Я родилась в простой работящей семье. Жили мы с бабушкой по отцовской линии Ориной Ивановной. Нас было четыре ребенка, и все девочки – старшая сестра Мария родилась в 1930 году, Галина – в 1931, затем появилась я – в 1936, а самой последней была Анна – в 1939 году, за два года до войны. Моя мама Евгения работала скотницей, а вот папу Анатолия я помню плохо. Помню только, что перед войной отец на год уезжал куда-то на заработки с местными мужиками. А когда вернулся, привез мне платьице и ботиночки. Это я помню до сих пор и представляю, какая я была маленькая и красиво одетая.

Через какое-то время мама безо всякого скандала взяла младшую дочь, спросила нас: мы с ней пойдем или с бабушкой останемся. Мы ответили, что останемся с бабушкой, и мама ушла в соседнюю деревню Дубровку к своей троюродной сестре Александре Ивановне Мошкиной. Прошло немного времени, и примерно, через месяц отец привел нам мачеху. Бабушка сказала звать ее мама Катя. 

- Вы сильно скучали по маме? Вам удавалось как-то с ней видеться?

- Я очень сильно тосковала по маме. Папа уже тогда был на войне. Я всё время плакала, и старшие сестры провожали меня за деревню, указывали, как дойти до мамы, а сами оставались с бабушкой. И вот я приходила к маме, она кормила меня блинами, я немного играла с сестрёнкой и уходила домой. Вечером домой было очень страшно возвращаться: нужно было идти через лес, потому что так быстрее дойти до дому, а в лесу волки. До дома бежала бегом, все время оглядываясь, а слезы ручьем – страх жуткий, детский. Из леса выходила и переставала плакать, только всхлипывала, слёзы и сопли по грязному лицу растирала. 

- Как Вы узнали о начале Великой Отечественной войны? Помните ли Вы, как в вашей деревне встретили известие о войне?

- Я как сейчас помню, как отец прощался с нами, уходя на войну. Он нас всех поднял на руки, крепко поцеловал и сказал ждать, его на войну берут. Мы все очень сильно плакали и бежали за ним. А на улице уже стояли подводы, и там же люди с котомками, с хлебом, картошкой и молоком в бутылках. Люди всей деревней провожали детей, отцов и мужей. Все плакали, дети кричали. Вот так пришел страшный 1941 год. В деревне остались одни женщины и дети. 

- А из Ваших родственников еще кто-то ушел на фронт?

- У моей бабушки Евдокии, маминой мамы, было шесть сыновей, двоих из них взяли на войну. Они погибли. Мама рассказывала, что они были ещё совсем молодые парни – Леонид и Николай.

- Если помните, расскажите, пожалуйста, как приходили похоронки в ваше село?

- К нам в деревню шло очень много похоронок. Старшие сестры рассказывали, как женщины в деревне ждали писем от своих мужчин, а получали только похоронки. Было очень страшно получать эти похоронки. Уже в 1941 году пришла похоронка на отца. Бабушка тогда совсем занемогла, и мама вернулась жить к нам.

- Расскажите, пожалуйста, как изменилась Ваша жизнь в деревне с началом войны?

- В начале войны ещё как-то держались со старым укладом жизни в деревне. А вскоре всех мужчин, парней забрали на войну. Вот тут и началась разруха: голод, холод, нищета и беспомощность. Не было ни еды, ни тепла. Остались одни матери, бабушки и дети. Было очень тяжело, а нужно было как-то жить. 

- А где работали взрослые?

- В основном все работали на животноводческой ферме и в полях. Некоторые взрослые отвозили молоко в деревню Марисолу, а потом и в Сернур, где многие работали на молокозаводе. 

- Много ли в Вашей деревне было скота? 

- До войны много скотины было. И лошадей было много, и коров. А потом ничего не осталось. Многие коровы заболевали чесоткой, покрывались кровяными гнойными болячками и не выживали. Скот начал умирать с голоду. Коровы падали. Взрослые веревками стали подвязывать туловища с передних и задних ног и к потолку в проемы между досок. И так они стояли, то ли выживут, то ли нет. Кормили по чуть-чуть, нечем. Было очень строго: если корова умрет, посадят. Я помню, как мама ночью домой не приходила, потому что ночевала с коровами на ферме. Да и многие скотницы ночевали, караулили, чтобы сообщать председателю, если корова умирала. 

- Помните ли Вы, как взрослые работали на полях?

- Когда были лошади, пахать землю было легко. Потом лошадей забрали на войну. Стали запрягать коров тащить плуг. Корову спереди ведут, а сзади мы, детишки, толкаем плуг. А корова брыкается, идти не хочет. Так и пахали землю для посадки картофеля и посевов пшеницы и ржи. А когда и коров не стало, женщины впрягались по двое в плуг и тащили на расстоянии трех метров, а потом менялись. Помню ещё как на полях и лугах заготавливали корм скотине. Покосом травы занимались женщины. Косили они простыми косами, иногда серпами. А потом деревянными граблями метали стога сена. Детвора тоже гребла сено в маленькие кучки, а потом таскали к большим стогам взрослых. 

- А где Вы мылись, были ли в деревне бани?

- Деревня наша была небольшая, всего 30 домов, но бани были. Не у всех, но были. В них и мылись. Люди тогда были добрые, у кого бани были, пускали к себе мыться тех, у кого не было. А летом была речка Васичевка. В ней все и купались, чтобы не расходовать дрова. 

- Чем Вы топили дома в зимнее время?

- Сначала мы собирали дрова в лесу. Когда скота не стало, стали ломать хлева и топить. Все жерди с огородов, из сеней доски-перекрытия потолочные все истопили. Всё что можно было, всё шло для обогрева. Спичек не было. Помню, мама выходила на улицу и смотрела, у кого из трубы дым идет, давала чугунок и говорила сходить за углями для растопки печи. Мы шли, люди давали угли. А вот еще донести нужно: и не закрывать глухо, а то угаснут, и не открывать сильно, тоже угаснут. Вот и умей, как делать.

- Сильное ли было ощущение голода? Чем Вы питались? Как добывали еду?

- Когда отец ушел на войну, маме был 31 год, а нас уже четверо было и старенькая бабушка. И всех нужно было кормить. А есть хотелось каждый день… Ложились спать, просыпались и думали, чтобы поесть. Голод был очень сильный. Как не берегли, а запасы быстро заканчивались. Муки не было. Помню, мама посылала с чайными блюдцами по деревне занять муки до следующего урожая. Мама дома записывала, кто дал и палочку, сколько муки взято.

А потом кто-то подсказал, что на берегу речки, прямо у воды, есть место с чёрной землёй. Но это был не чернозём. А такая чёрная чистая земля без насекомых и как будто политая растительным маслом. Вот все стали брать и печь хлеб из этой земли. Делали обыкновенный каравай, а сверху посыпали мукой и обмазывали верх и края, создавая вид хлеба. Потом мы ели с голоду этот хлеб земляной и катались по полу с резкими болями в животе. Ревели и кричали от боли. А мама сидела на скамейке, плакала и просила Господа Бога, чтобы прибрал или жизнь дал. Я все это помню. Многие дети от этого хлеба умирали, заворот кишок был (как бабушки говорили). 

Больных животных, которые умирали, закапывали в лесу. Наказывали, чтобы никто не трогал. Но люди были уже голодные и выкапывали, что-то брали на еду. 

Зимой мы вместе со всеми детьми ходили в лес, лазили по деревьям, ломали сучки и ели. А как только снег сходил, искали траву. Вот все, что находили, то и ели. Анна, Маша и я больше промышляли на лугах и полях. Выкапывали из-под снега гнилую картошку, потом перетирали её с сушеным клевером и пекли лепешки. Эти лепешки тоже ели. Они были очень отвратительные, но ели, до рвоты. Уже желудок не воспринимал ничего. Да и выбора не было – лишь бы не умереть с голоду. Многие умирали с голоду в нашей деревне, особенно дети, да и в округе, в деревнях, это же было.

- А какая у Вас была одежда? Обувь?

- С одеждой и обувью было трудно. Летом еще было хорошо, тепло и жарко. Все ребятишки босоногие да полураздетые бегали. А вот зимой было очень холодно. Зимой мало кто ходил в школу, пропускали. Морозы стояли лютые, как говорили взрослые, температура доходила до минус 40-45 градусов, а нам даже одеть было нечего. Одно рваньё, зипуны дыра на дыре. Даже заплаты не из чего было сделать. 

А основной нашей обувью были лапти. Нас еще маленькими научили их плести из лыка. Марийские лапти с тюричком на носке трудно нам давались, не очень красивые получались. А вот русские лапти, носок закругленный и глубокий, плели очень красиво. Когда на пятках появлялись дыры, мы не давали лаптям сильно изнашиваться. Мы их веревками не очень толстыми, с палец толщиной, подшивали. Вот так в подшитых лаптях еще ходили недели две-три. Я до шестого класса ходила в лаптях. Да и все в деревнях в них ходили. 

- И все же, несмотря на все трудности, Вы были детьми, были ли у Вас какие-то забавы?

- Конечно, мы как могли, выселились, играли. Помню, как вы вместе со всеми ребятишками полураздетые, босоногие бегали по полям. Но, к сожалению, нам пришлось очень рано повзрослеть. Мы помогали взрослым во всех хозяйственных делах. Помогали на лугах, полях, в огородах и животноводческой ферме. Взрослые учили нас, что мы должны делать и во сколько. С утра мы носили воду в избу, потом для полива грядок, чтобы она успевала нагреться к вечеру, потом носили воду, чтобы напоить скотину. А вечером, пока взрослые были заняты, мы ходили на пастбище за скотом. 

- А были ли у Вас какие-нибудь игрушки?

- Как таковых нет. Но мы могли смастерить все своими руками, и вот, пожалуйста, игрушка. Играй, не хочу. 

- Расскажите, пожалуйста, про свои школьные годы. 

- В начале войны и в войну в нашей деревне была школа. То есть у одной семьи в доме собирали детей и учили. Учительницей у нас была красивая молодая девушка Евгения Петровна Мошкина (дочь маминой троюродной сестры Александры Ивановны). Дети учились не по возрасту, а как могли, так и шли учиться. А после войны, когда переехали, Анна и Маша учились в деревне Кузнецово, по четыре класса закончили. Я и Галина учились в деревне Лоскутово, там семилетка была. 

- Помните ли Вы, как встретили Победу?

- Этот день я никогда не забуду. Все произошло неожиданно. Узнали от почтальона. Помню, как люди плакали, обнимали друг друга и плакали. Помню, как мама нас всех целовала и обнимала. Все кричали «Победа!». Но окончательно все поняли, что война закончилась, когда в деревню стали возвращаться оставшиеся в живых мужчины. 

- Как сложилась Ваша жизнь после войны?

- В 1952 году я поступила Йошкар-олинское педагогическое училище. Здесь я встретила своего будущего мужа, Валентина Антонова. Это было чудесное время. А впрочем, все, что было после войны, было чудесным. 

- А в каком году Вы переехали в Оренбург?

- В Оренбург мы переехали в 1956 году по набору на целину. Здесь же у нас родился сын Сергей. 

- Какое пожелание или совет Вы могли бы дать молодому поколению?

- Никогда не отчаивайтесь, какие бы трудности не были на вашем пути! Учитесь ценить простые радости жизни: теплый хлеб, улыбку родителей, плечо друга. Мой вам совет – никогда не забывайте, что счастье оно не в материальных ценностях, а в крепких и доверительных отношениях. Берегите своих близких и товарищей, будьте добры к окружающим вас людям. Цените каждое мгновение жизни. И будьте счастливы!

- Людмила Анатольевна, спасибо Вам большое за интервью!

19.11. 2024 г., г. Оренбург